Медведей в нашем краю предостаточно, и встречи с ними - дело обыкновенное. Случалось, в деревню захаживали. То двое медвежат переправились из-за реки: там утиное озеро, и в день открытия охотничьего сезона была пальба, - испугались, наверное. Медвежата, конечно же, не страшны - бегают вдоль дороги, играют, но мамка, отыскавшая заблудших чад, взревела с такою ужасною силою, что соседский поросенок умер в своем темном хлеву от разрыва сердца. А то еще по весне старый медведь налетел на колхозную пасеку, а она была у нас возле самой околицы, - и давай ломать пустые ульи. Наработавшись, там же и заночевал, а с рассветом продолжил свое разрушительное занятие. Понятное дело - обидно: медом пахнет, а самого продукта - и нет... Остановить зверя удалось только с помощью егерского карабина.

Бывали встречи забавные, бывали - спокойные, бывали - опасные: вспоминать все - времени не достанет. И это при том, что на медведей я не охотился. Впрочем, однажды впал в искушение... Но прежде чем поведать историю, хранившуюся доселе в глубокой тайне, надобно оборотиться к ее прологу.

Служил я тогда в областном центре, поселили меня в гостинице. Там же обитал и наш районный охотовед, который с полгода уже мотался по лекарям, стараясь исцелить жеванную медведем руку: осенью он устраивал начальству медвежью охоту, и она развернулась столь безблагодатным образом, что, спасая воевод, пришлось вступить в рукопашную и пожертвовать правой рукой.

Через несколько месяцев, уже в деревне, заезжает ко мне этот самый охотовед, а с ним и наш егерь. Дело было поздним осенним вечером. Зовут на медведя.

- Вы что, - говорю, - мужики: какая среди ночи охота? Да я ведь и не охочусь теперь - вы же знаете...

А они уламывают и уламывают: мол, нужен я им позарез... Ничего не понимаю:

- У вас, - говорю, - и карабины, и подсветка: а я-то что буду делать со своим ружьецом?

Они помялись:

- Ружье вообще-то можно не брать...

Люди эти были известны как непьющие, ответственные и не расположенные к пустой болтовне.

- А если без ружья, - спрашиваю, - то вы меня, что - в качестве привады ли берете?

- Нет, - отвечают серьезно, - в качестве единственного охотника. Выясняется, что они ездили смотреть кабаньи следы у овсяного поля, да нарвались на медведя.

- А сегодня - ровно год с того дня, как мишка мне руку заел, - говорит охотовед и пускается рассуждать о мистическом смысле своего совпадения...

- Так вам что ли молебен отслужить?

- На кой? Я медведя-то подстрелил: с испугу... А лицензии-то у нас нет! Одна, конечно, осталась - для гостей... Но на себя-то мы ее оформить не можем, да и к мужикам с такой просьбой нельзя идти: когда они просили лицензию, мы не давали, а теперь... В общем: выручайте!

- Да что ж я с ним буду делать? Мне ж его и за год не съесть!.. А потом: у меня и денег нет на лицензию...

Стали думать, у кого могут быть деньги. Поехали к председателю сельсовета, сдернули его с койки: он выслушал, расписался в бумагах:

- Все остальное завтра, - и ушел спать.

Мы отправились искать медведя. Нашли, затолкали в Уазик, свезли ко мне, и мужики полночи разделывали его в сенях. К рассвету уехали.

Такая получилась охота.

Однако и до молебна в свой час черед дошел. Как-то заходит охотовед в церковь.

- Что, - спрашиваю, - опять на медведя?

- Нет. Надобно поблагодарить за те два случая да и вообще за то, что еще живой...

- Вот, - говорю, - как интересно: Господь тебя через мишек и к молитве привел.

- Оно может и не сильно интересно, - вздыхает, - зато очень доходчиво.