Весной из далекого северного города привезли огромный металлический крест для увенчания храма. Вообще-то в городе том раньше строили подводные лодки, но после того, как всякое полезное созидание прекратилось, подводных дел мастера были рады изготовить хоть что. Вот и крест для Божьего храма соорудили из долговечного сплава. Конечно, лучше бы они лодки свои клепали - с крестом мы, пожалуй, и сами управились бы. Без секретных технологий... Но что говорить об этом, когда народ Отечества нашего выбрал себе в правители своих же наипервейших врагов?..¹ Словом: они нам - крест для моления, мы им - корову для пропитания.

И вот в теплый, почти жаркий, весенний день, когда на пригорках вовсю зазеленела трава - пышная, яркая, не примятая ни зноем, ни ветрами, ни ливнями и даже не тронутая пылью, совершили мы молебен перед крестом, стоявшим еще на земле: в основании креста располагался широкий металлический барабан, так что все cооружение было вполне устойчиво. Потом я окропил конструкцию святою водой и благословил крановщика на богоугодное действие. Тут и произошло между некоторыми первое взаимонепонимание.

Надо сказать, что народу собралось число значительное. Во-первых, конечно, событие это - водружение креста - само по себе торжественно и не лишено некоей тайны, что в глазах общества особо подчеркивалось прибытием единственного в районе автокрана с выдвижною стрелою. Во-вторых, день был воскресный, перед молебном вершилось богослужение, и благочестивые прихожане, собравшиеся со всей округи, не расходились. Да к ним еще присоединились разные досужие земляки, благочестием не обремененные, среди которых и случилось недоразумение: отталкивая друг друга, они взялись цеплять крест стропами подъемного троса, и каждый кричал, что только он знает, как правильно, а остальные - не знают, и слышалось лишь: "Да я на станции целое лето стропалил"; "Да на станциях не стропали, а фуфло, вот на стройке - другое дело: я, когда ферму строили..."; "Да у нас в леспромхозе"... Горячечное усердие их было вызвано вовсе не благоговейным желанием послужить Богу и людям, а проницательностью по поводу неохватнейшего портфеля, стоявшего возле ног церковного старосты. Староста любил похвастаться реликвией, будто бы подаренной ему на каком-то курорте неким академиком: "Бывает, паря, портфель профессорский - тот на двенадцать бутылок, а этот, паря, - академический - аж на двадцать четыре". Похоже, сейчас в нем столько и притеснялось.

Самых рьяных пришлось разогнать. Крановщик сам зацепил крест, вернулся в кабину, и подъем начался.

А когда завершился, выяснилось, что до основания купола - до того карниза, где стояли добровольцы из благочестивых - остается не меньше метра. Староста изумился:

- Дак я же все промерил: даже насыпь бульдозером сделали, чтобы кран дотянулся... У тебя стрела - двенадцать метров? - спросил он крановщика, выбравшегося из кабины.

- Двенадцать, - задумчиво отвечал тот, сняв кепку и почесывая затылок.

- Дак в чем же дело?

- В том, что одиннадцать.

- Это - как?.. - обомлел староста.

- А так, что она - погнутая и метр не добирает.

- С чего это она погнутая? Раньше была не погнутая, а теперь - погнутая?

- Раньше - да, не погнутая, а теперь - погнутая.

- Это с чего еще, паря?

- А погнулась...

Все стали думать... И предлагать планы. Сошлись на том, что крест придется вытягивать на купол вручную. Опустили его на землю, обвязали крепкой веревкой, конец веревки вручили неблагочестивым, которых и отправили к небожителям на подмогу. Те по лестнице взобрались, кран снова поднял свою ношу, и общими усилиями мужики затащили крест на вершину купола. Народ возликовал и радостный стал расходиться по хозяйственным надобностям. Горячечные помощники, спустившись, затребовали "высотных", староста без возражений полез в портфельные закрома и наградил тружеников, как мне показалось, излишне щедро, что предвещало новые искушения. Так и случилось.

Пока мы указывали небожителям, как развернуть крест, чтобы он глядел на нас точно с востока, пока они закрепляли его четырьмя растяжками, неблагочестивые поусердствовали, и вскоре один "высотник" натурально приполз к дороге. Молоденький работяга из того северного городка, прибывший с крестом, чтобы поменять его на корову, доселе стоял где-то в сторонке, а тут вдруг подошел к старосте и тронул его за локоть:

- А куда он ползет? - и указал на пластуна, достигшего к этому времени середины пыльной дороги.

Староста оторвал очи от сияющего креста, глянул на гостя, потом на дорогу и, махнув рукой в направлении движения, сказал:

- Туда, - и снова уставился в небеса.

- А зачем? - недоумевал работяга.

- Ну, может у него дела там, - задумчиво отвечал староста, не отводя глаз от работы, творившейся на верхотуре.

Наконец, все необходимые действия были завершены, и благочестивые тоже получили свою награду. А с ними и крановщик, у которого "двенадцать, потому что одиннадцать".

Тут вновь подошел непонятливый работяга:

- Он ползет назад. - Человек, действительно, полз в обратном направлении.

- Ну, может, паря, ему чего там не поглянулось, - устало отвечал староста.

Работяга перешел через дорогу, заглянул в канаву и изумился:

- Канава-то полна воды - он ведь так утонуть может...

- Ну, сюда как-то переполз и обратно переползет... Должно, брод знает, - пояснил староста.

Когда человек вполз на дорогу, как раз подъехал колесный трактор. Остановившись, чтобы пропустить ползущего, тракторист не проявлял к нему ровным счетом никакого интереса и весело переговаривался о чем-то с напарником. Потом, не прекращая своей увлекательной беседы, они поехали дальше.

- Переполз! - закричал работяга, карауливший возле канавы.

- Я ж говорил тебе, - вздохнул староста.

Мы посидели на прогретом церковном крылечке, обсуждая все совершившееся, вдруг вспомнили, что сегодня еще ничего не ели, и направились к председателю колхоза, приглашавшего празднично пообедать. Шли прямиком, через луг, весело пестревший желтенькими цветочками мать-и-мачехи. Наткнулись на несчастного ползуна: он лежал, упершись головою в трухлявый венец заброшенного амбара, и перебирал руками, пытаясь продвигаться вперед.

- Сбился с курса, - определил староста.

Мы взяли человека под мышки, отволокли за угол и опустили на траву, сориентировав по указанию старосты:

- Во-он его дом, пущай туда и ползет.

Он и пополз себе.

¹ - Видимо, рассказ был написан при правлении М.С. Горбачёва или Б.Н. Ельцина. -Прим. вебмастера.